Бред

     1
     Дим Шум и Эвелина Седа покидали базу на Плутоне последними. Кен Зелёный прилетел за ними и активно помогал перетаскивать в салон планетолёта «оранжерейное хозяйство», которое Эва забирала обратно на станцию. На Плутоне сила тяжести в двенадцать раз ниже земной, поэтому и людям, и растениям, пробывшим в таких условиях больше месяца, на станции полагался адаптационный период. Для его прохождения в научном секторе имелся специальный отсек с управляемой гравитацией и отдельным причальным шлюзом. Это было комфортабельное жилое помещение с собственным бассейном для гидроневесомости, тренажёрным залом и диагностическим пунктом. За всю историю станции его ни разу не использовали, и соседи-«научники» в лучших человеческих традициях успели захламить, хотя инструкция ограничивала доступ. Боцман Зелёный только диву давался, когда роботы под его надзором вытаскивали и утилизировали результаты «научной деятельности». Где-то он читал, что в старину археологи восстанавливали быт по «культурному слою». У современных «научников» черепков и каких-нибудь записей на папирусах не было, зато в великом множестве плодились остатки мебели, оптики, приборные модули. Хорошо ещё, что всё это не валялось живописной россыпью, а было рассортировано и запихнуто в контейнеры, но всё равно, весь отсек пришлось промыть, пропылесосить, простерилизовать… Вдобавок, в самый последний момент выяснилось, что отдельный «вход», к которому должен был причалить «Гибралтар» с обитателями адаптационного отсека, занят недостроенным телескопом, и, кроме «научников», отсек активно посещает инженерный персонал. Употребив свою боцманскую власть, Кен навёл «порядок на палубе», но рассорился с другом - Иржи Крамом.
     - Единственный материальный результат нашего сидения на Плутоне – «синий малыш», - с досадой признался Эвелине Дим Шум. – Все остальное выглядит натуральным бредом. Если выдать такой отчёт, то по головке Земля не погладит.
     - Бред тоже может быть осмысленным, всё зависит от его слушателя, - философски заметила Эва. – Никогда б не подумала, что ты страдаешь посткомандировочным синдромом, милый. Потом, ты забыл про шесть кристалликов, которые захватили «Гибралтар». Они тоже материальны.
     - Они давным-давно на станции, - напомнил ей Дим Шум. – Насколько знаю, там установили лишь их принадлежность к неживой природе и, как думаю, ждут нас, чтобы мы сотворили чудо. Ты знаешь, что коллеги-марсиане ответили категоричным отказом разбираться во всех этих кристаллических метаморфозах?
     Эвелина не успела ответить. В опустевшую и сразу ставшую очень неуютной без растений гостиную базы вернулся боцман. Он пристроил своё большое тело на узком диванчике и известил, что «перегруженный грузчик груз погрузил». Можно было улетать, но старший помощник медлил.
     - Пойду, обойду отсеки, - сказал он, - а вы с Кеном можете переходить в «Гибралтар». Капитан должен уходить с корабля последним, сами знаете. Бокс с малышом я принесу сам.
     С этими словами Шум подхватил бокс с кристаллом на сгиб руки и спустился на нижние ярусы. Эва с Кеном поняли, что он хочет побыть один. Синий малыш, как он сам признавался, помогал ему думать и чувствовать. С этим кристалликом у Дима установилась почти родственная связь, её невозможно было описать каким-то словами или формулами, но она была. Девушки говорили про двойников, которых носят синие кристаллы, если это так, то для синего малыша Дим Шум стал самым главным двойником. У него даже синее сияние становилось мягче в присутствии старшего помощника. Эвелина знала и другое. Дим не раз говорил, что опасается за кристалл при перемене места. Он предполагал, что структуры у синего кристалла формируются относительно местных условий гравитации. Эва сама испугалась, когда синий малыш вдруг погас в пещере. Она тогда с большим трудом согласилась продолжить работу, во многом благодаря тому, что малыш почти сразу восстановил свечение в планетолёте и не излучал никакой тревоги. Но на станции поддерживалась почти земная сила тяжести, как она скажется на нём? Она не исключала того, что синего малыша придётся держать на станции в адаптационном отсеке, установив в нём комфортную для него силу тяжести.
     - Посидим немного? – предложил Кен и принялся рассуждать. – Почему о тепепортации мечтают? Потому что от переездов и перетаскиваний устали. Как бы хорошо: возжелал и перенёсся. Краем уха на станции слышал, якобы на Земле была такая компания, что-то из трёх букв, которая придумала мозги телепортировать. Не сами мозги, конечно, а информацию из них. Когда у меня Мирта пропала, я так жалел, что не мог свои мозги ей поставить, чтобы глупостей не творила…
     Эва с улыбкой в пол-уха прислушивалась к его трёпу. Трёп – это тоже релакс. Кен – отличный парень, верный и надёжный друг. Здорово, что синий кристалл из оранжерейной сблизил её, Дима, Кена, думала она. Даже Марьяна не такая уж недоступная «директорша» оказалась, совсем иная, не то, что её Грант. Девчонки вообще забавные, занесла их нелёгкая… Теперь их на Землю только возвращать, куда же ещё?
     - …на Бульваре Пришельцев, который, - рассказывал тем временем Кен. – Один большой кристалл, он рассыпался на мелкие кусочки, понимаешь? Они каждый кусочек измерили, сделали трёхмерную модель и сложили. Марьяна как увидела, сразу схватила картинку и ушла думать. Я когда улетал, прошло объявление, что она созывает общий сбор, как раз к нему прибудем. Сходим, правда?
     - Ты забыл, что нам как минимум пару недель в адаптации сидеть, - напомнила Эвелина.
     - Ну, по видеосвязи, нет проблем, - отозвался Кен.
     - Вы чего видеосвязь поминаете? – появился Дим Шум. – Кен, вы с Эвой летите вдвоём. Я остаюсь.
     Под полное молчание присутствующих он с лёгким стуком поставил на столик бокс с кристаллом и сел.
     - Я остаюсь, - повторил он. – Тут надо кое-что проверить.
     - Втроём-то сподручнее, - попыталась уговорить Эва, но Шум остался непреклонен. Он только добавил, что задержится очень ненадолго, максимум на пару суток. Провожая их к шлюзу, старший помощник попросил Кена прислать с обратным рейсом планетолёта детекторы, которые астрофизики станции сделали для поиска корабля пришельцев. Их разработчика, Шарля Будюля, на станции уже не было, но Дим Шум надеялся, что с базы сможет устроить переговоры с Ураном, если возникнут вопросы.
     - Что ты заметил, ты мне можешь сказать? Я же вся изведусь, – жалобно попросила Эва.
     - Мог бы – сказал, - ответил Дим Шум, целуя её на прощание. – Бред какой-то мерещится в отсеке девушек, и кристалл его подтверждает. Он не на станции, не волнуйся, я просто хочу попытаться поймать пеленг источника, для этого мне нужна полностью пустая база.
      Когда «Гибралтар» стартовал, Дим Шум плотно втиснулся в кресло перед консолью и поставил на неё перед собой синего малыша. Закрыв глаза, он медленно начал диктовать супермозгу условия расчётной задачи…
     Через несколько часов напряжённой работы старший помощник снова спустился вниз с кристаллом на руке.
     - Ищи, - попросил он своего синего друга на пороге большого отсека, где жили девушки. Там был идеальный порядок, двухъярусные кровати украшали аккуратные стопочки сложенных одеял, постельного белья и валики подушек, в углу лежала стопка спущенных надувных кресел и сложенный стол. Старший помощник попросил автомат погасить свет. Сияние кристалла мягко заполнило весь объем, заползло во все углы. Дим Шум поднял бокс над головой и встал в центре комнаты, медленно поворачиваясь на месте. И вдруг синий малыш на мгновение погас – словно мигнул. Шум замер и запрокинул голову. На боксе снизу он провёл жирную чёрную линию, она была отчётливо видна в обволокшей его синеве. Мысленно продолжив линию и запомнив «точки» на стенах, Шум повторил опыт в обратную сторону. Он уже знал, что синий малыш мигает только при вращении слева направо, просто хотел убедиться. Не получив повторное «мигание», Шум опустил руки с боксом и прижал его к себе.
     - Милый, - прошептал он, - отдохни, я пойду, посчитаю ещё…
     Вернувшись в гостиную, Дим Шум быстро выяснил, что отмеченное кристаллом направление пересекло пещеру в квадрате 10-69, почти точно попав на одну из внутренних «граней» ледяного свода. Случайность? Гостиная находится ярусом выше, в ней синий малыш совершенно спокоен. В соседних отсеках яруса тоже ничего не заметно. Шум вспомнил, что в пещере Маринкиной малыш не светился. Что, девушки из неё «темный луч» к себе протянули? Бред…
     Поздним вечером Кен вышел на связь и сообщил, что отправляет планетолёт с приборами. С Эвелиной Дим Шум успел уже побеседовать несколько раз, она вовсю «адаптировалась», наслаждаясь неожиданно свалившимся уютом. Психологи сделали всё возможное, чтобы отвлечь разум от угнетающего возрастания силы тяжести, пока организм не привыкнет и сам не перестанет её замечать. Гравитация там тоже возрастала не линейно, а по принципу «два шага вперёд – один назад», волнами. Эва такую адаптацию проходила впервые и впечатления у неё «зашкаливали». Её пока никто не посещал из-за карантина, который станционный медик Ласло Бринёв обещал сократить до минимального срока – голыми руками они Плутон не трогали же, откуда возьмутся микробы и прочие? Да и в такой морозилке, как там, какие вообще микробы?! Суточного карантина вполне хватало, на следующее утро Эва ждала «живых» гостей.
     Оживлённый тон голоса любимой неожиданно подсказал старшему помощнику идею внимательнее осмотреть стену, в которую «упирался» обнаруженный им луч. На ней, как раз в нужной точке, осталось матовое пятнышко – след вакуумной присоски. Девушки могли повесить в своём жилище что угодно, но Шума интересовал только один предмет – детская куколка Мирты. В пещере она была, даже исчезала там, пусть потом никто из них не смог ничего обнаружить, но связь могла остаться. Висела ли она на стене? Девушки уже спали, а Кен ничего сказать не мог: не обратил внимания. Сказал только, что куколку возили в защитном футляре со специальной жидкостью, поскольку на морозе в минус двести сорок её пластик сразу бы рассыпался. Мирта грустила, что он потрескался, но отец пообещал на станции сделать «как новую».
     - Присоски при мне в пещере не было, - вспомнил Кен, - но знаешь, Дим, повесить на стенку – не проблема. А что ты предполагаешь?
     Выслушав старшего помощника, боцман хмыкнул, замолк, на что-то отвлёкся и потом отозвался:
     - Кажется, могу помочь, Дим. Помнишь последний поэтический вечер? Мы его готовили с девушками в их отсеке, там я сделал записи. Лови!
     Через некоторое время Дим Шум увидел на экране в гостиной то, что хотел найти. Куколка висела на стене. Он приблизил план. Да, это она, на крупном плане хорошо видно. Но было в ней что-то странное, что именно, он не сразу понял. Куколка была без рук. Вместо них была продета спиральная держалка крепления. Вызывать Кена и спрашивать его было уже поздно, Дим Шум выключил экран и устало посмотрел на синего малыша.
     - Интересно, в вашем кристаллическом мире есть такое понятие как сон? – спросил он, поднимаясь из-за консоли. Оранжевый надувной матрас из аварийного комплекта уже ждал, свёрнутый в трубку. Шум раскатал его на полу и нажал ногой кнопку компрессора. Вскоре, растянувшись на приятном, умеренно жёстком ложе, он сразу заснул.
     2
     Во сне он оказался пауком. Плёл какую-то бесконечную паутину, с каждым разом забрасывая нити всё дальше и дальше. Паутина постоянно рвалась, провисала, от чего он стонал от своей неумелости. Сбоку от его паутины висела ветхая и рваная растяжка со словами: «Плести ты можешь не уметь, но пауком ты быть обязан». Сильно хотелось всё бросить и сбежать, но бежать было некуда: прямо на него двигалось нечто пузатое, мохнатое и многоногое с клювом, в котором он узнал оторванные руки детской куколки. Оно остановилось и изрекло голосом Эвы:
     - Тебе нужен этот бред? Проснись!
     Шум рывком сел и покрутил головой. Никакой Эвелины рядом не было, но он мог покляться, что она здесь. Через мгновение он вспомнил о синем малыше, двойниках и расхохотался.
     - Малыш, ты молодец! Такого со мной прежде не случалось! Но мне действительно нужна сейчас только Эва, ты правильно понял.
     «Я с тобой, мой капитан», прозвучало у него в голове.
     Шум подсел к консоли и положил руки на бокс с кристаллом.
     - Я не смогу улететь к тебе, пока не пойму, что тут происходит, - медленно произнёс он. – Помоги понять, прошу.
     «Ты уже понял».
     - Покажи мне, - попросил он.
     «Тебе всё показали, мой капитан. Спокойно помысли и сведи картинку. В пещере кристалл погас и засветился только в одном месте. Спутник послал свет».
     - В отсеке у девушек всё было наоборот. Он светится и гаснет только в одном месте.
     Дим Шум машинально поскрёб пальцами поверхность бокса, будто хотел почесать его за ухом.
     «Ещё. Приятно», сразу отозвался мысленный голос Эвы.
     Старший помощник улыбнулся. Вот ведь фрукт какой, ласки хочет!
     - Слушай, правильно ли я думаю, - начал он рассуждать, продолжая меланхолично поскрёбывать пальцами бокс. – Малыш показывает некую связь с пещерой через куколку. Сама пещера – узел некоей сложной системы, возможно, это что-то, связанное с акашическими знаниями или пространственно-временными переходами. Малыш показал в пещере свет в определённой точке. Куколка в ней исчезала. Он не исчез, он принял связанность с чем-то и получил доступ. Но в других местах пещеры малыш гаснет, явно показывая, что точка окружена какой-то защитой. И малыш светится вне пещеры, но гаснет на линии связи пещеры с куколкой. Логика разрушается, что – в пещере особый мир? Спутник прислала запрет на него, я его хорошо помню.
     «Проще, милый. Если А связано с B, а В связано с С, то А связано с С?»
     - Проще некуда. Связано. Формально. А на деле… Связи должны быть хотя бы частично идентичными, тогда транзитивность работает. В ином случае это – связь через посредника. Кто тут посредник? Я пока не вижу. Давай рассуждать дальше. Представляю себе так. Откуда-то тянется труба, по которой поступает нечто, родственное нам. Труба защищает, структурирует или что-то ещё делает. Это не столь важно. Важно другое, что это «родственное» и в нашей среде распространяется структурно, вдоль некоей связи, на которой малыш гаснет у девушек…
     «Хорошо».
     - Ты сказала, что «Спутник послал свет». Кому? Откуда ледник Спутник знал про меня, синего малыша, тебя? Я видел посадочную сетку… - Дим Шум внезапно побледнел и откинулся на спинку кресла. Картинка вдруг сложилась иначе. Оттуда, из неведомого, пыталась прорваться «Артемида». Это не удалось, он видел вспышки её неудачи. Запрет был потом.
     «Дим… Отпусти её. Мысли притягивают».
     - Куколка показала, что возможен переход, - с трудом вернулся старший помощник к прерванным рассуждениям. – «Артемиде» показать не удалось. Можно считать, что это связано с массогабаритным ограничением, не влезло в здешние ворота… Мне это потом показал малыш. – Он пошарил рукой по консоли и взял из дозатора таблетку. Кислый вкус бодрил. – Остались коллеги-марсиане, Эва. Давай о них помыслим.
      «Не хочу».
     - Смотри, чесать перестану! – снова улыбнулся Дим Шум. Из того, что он знал ранее, можно было поверить утверждениям марсиан, что они хотели перенести в биомассе часть своего клонированного экипажа. Передать образ разума даже одного человека по имеющимся каналам космосвязи было просто нереально, но он мог быть записан в кристаллах, памятные кристаллы позволяли хранить такой объем информации. Логика рассуждения старшего помощника раньше была очень простой: кристаллы могли находиться внутри биомассы, именно их осколки видели после её распада. Сомнения возникали относительно усилий, которые нужны, чтобы так раскрошить твёрдотельный памятный кристалл. Когда он увидел сцепленные друг с другом кристаллические зёрнышки на поверхности охладителя супермозга в планетолёте, то понял, что аналогия с памятными кристаллами не выдерживает элементарной критики. Марсиане придумали нечто иное, похожее на колонию кристаллов, распределённых по всему объёму привезённой биомассы. В таком случае становилось понятнее, почему она была как желе и поддерживалась статическим полем.
     «Возьми кристалл».
     Дим Шум послушался. Открыв бокс, он осторожно положил кристаллик на ладонь, которая сразу стала синего цвета от его сияния. Полюбовавшись на свои разные руки, Шум вдруг понял, что тоже ни о чём не хочет больше спрашивать. Он просто тонул в синей гармонии. Просинивался всем телом до клеточных мембран. Казалось, могучие волны омывают его насквозь и разносят по беспредельному пространству…
     «Доброй связности! – вдруг прозвучал в голове старшего помощника незнакомый голос. – Во имя жизни!»
     - Готов содействовать! – сразу отозвался он. – Кто вы?
     «Зовите меня Вебсиком».
     - Дим Шум, старший помощник научной станции «Плутон – Орбитальный». Чем буду полезен?
     «Доброй связности, Дим Шум. Доброй связности, Эвелина Седа. Дело жизни Саши Маринкина, сына Марьяны Маринкиной на Земле. Нужна срочная связность через разумы».
     - У нас нет такого оборудования, уважаемый Вебсик, - сразу ответил Дим Шум.
     «Есть точка связи».
     «Это в пещере, Дим!», вклинился голос Эвелины.
     - Вызываю станцию! – сказал Дим Шум синему кристаллу на своей ладони.
     Вызов с Плутона вырвал Эвелину из глубокого сна. По текущему времени станции было 4:30. Спросонья Эва перепутала кнопки пульта и оборвала контакт, но Дим тотчас повторил запрос.
     - Дело жизни, Эва.
     Когда он кончил свой краткий рассказ и передал просьбу некоего Вебсика насчёт Марьяниного сына, Эва схватилась за коммуникатор. Она сразу рассудила, что столь необычный контакт будет иметь дополнительное подтверждение, и не ошиблась. Разговор с вахтенным в Централи дал информацию, что с Земли на имя Марьяны Маринкиной уже поступило срочное личное сообщение по каналам аварийной связи. Покинуть адаптационный отсек Эва не могла, прошли всего сутки с момента прилёта. Срочное сообщение Марьяну разбудит, но там с ней директор, как он отреагирует – неизвестно. И – откуда у неё сын на Земле? Она никогда не говорила о нём.
     - Гости. Общий вес – одна целая семьдесят восемь сотых килоньютона, - сообщила мягким голосом автоматика. Эва разрешила проход и ощутила, как к горлу подкатила тошнота – система гравитации перестраивалась на дополненную массу.
     - Можно к тебе? – раздался голос боцмана.
     - Да! – откликнулась Эва, набрасывая халат.
     С Кеном была Мирта. Девушка растерянно протянула Эвелине вырванный из блокнота листок многоразовой пластбумаги. На нём Эва прочитала: «Дело жизни Саши Маринкина, сына Марьяны Маринкиной на Земле. Нужна срочная связность через разумы. Вебсик».
     - Откуда она у тебя? – спросила Эва. – Дим уже меня вызвал только что, ему тоже это передали.
     - Сама не знаю, - ответила девушка. – Я спала с куколкой, как всегда, вдруг толчок, и что-то в голове мне это произнесло несколько раз. Я записала и побежала к отцу.
     - Я в курсе, Дим уже со мной успел связаться, - добавил Кен. – Мы идём к Марьяне. Дело жизни, медлить нельзя.
     - Гости. Общий вес – ноль целых семьдесят две сотых килоньютона, - снова сообщила автоматика.
     Это была сама Марьяна.
     - Мне срочно нужно на Плутон, - произнесла она и опустила голову.
     3
     Две женщины сидели молча и ждали. Марьяна дала всем прочесть полученное ею сообщение с Земли. В нём некая землянка Влада Кивина сообщала Маринкиной, что её биологический сын находится в кризисном состоянии после перенесённой травмы в аномальной зоне. Спасти его может только материнское биополе с резонансной энергетикой. Поскольку нет никакой возможности доставить биологическую мать мальчика на Землю, предлагается попытаться помочь ему путём бесконтактного копирования её информационно-энергетического образа. Для этого Марьяне нужно только быть в установленное время на поверхности Плутона в контактной зоне, расположенной в квадрате 10-69.
     Кен быстро ушёл, забрав с собой Мирту. Марьяна осталась. Эва думала, что она хочет какого-то откровенного разговора, но шёл уже третий час, а Маринкина не произнесла ни слова. Заниматься своими делами при ней не хотелось, поэтому биолог выбрала из всех зол наименьшее – релакс. Дим Шум вызывать с Плутона её не будет, ему сейчас ни до кого: надо было срочно разгрузить и отправить за Маринкиной «Гибралтар». Установленное время неумолимо приближалось. Извещать о готовности землю решили только тогда, когда Марьяна фактически окажется на месте.
     «Гибралтар» состыковался со станцией в самый последний момент. Через три часа на Землю сообщили: «Плутон-Орбитальный – Кивиной. Марьяна в квадрате 10-69. Ваша информация получена. Подтверждает согласие. Дело жизни».
     Маринкина ещё в полёте получила от Дима Шума некоторые подробности предстоящего ей действия. Откуда их знал старший помощник, она не спрашивала. Материнских чувств к сыну она никаких не испытывала, они у неё пропали, как только выяснилось, что работники Генофонда перепутали донора, и вместо любимого и уже улетевшего на Плутон Гранта отцом мальчика стал его брат-близнец, кондитер несчастный, чтоб его… Но был закон Жизни, был призыв «Дело жизни», ему нельзя было не подчиниться. Нет, можно было ответить отказом, но кому охота потом представать и объясняться перед анонимной Коллегией Совести? Грант ей не сказал ни слова, когда прочёл просьбу с Земли. А что он мог сказать? С Эвелиной она не стала откровенничать по простой причине: знала, что никто из них, ни Эва, ни Кен, ни Дим Шум её бы не поняли. Она просто подчинилась необходимости.
     По словам Дима Шума, ей надо было войти в пещеру, найти грань, которая ориентирована на равнину Спутник, выставить все три зеркала в линейку перед этой гранью, и встать перед ними, смотря на грань, а потом повернуться к зеркалам. Она всё выполнила.
     Какое-то время она смотрела в ледяную толщу, в мириады мельчайших кристалликов в свете прожектора её скафандра. Вдруг вместо них возник вид засыпанного мелкими синими, серыми и черными кристаллами ледяного плато с жёлто-буро-чёрными пятнами обнажённой породы. Тихо светился низкий голубой туман, в котором возникали вертикальные тени. Плутон. Марьяна замерла, потом поняла, что настал момент повернуться к зеркалам.
     В зеркалах Плутона не было. В зеркалах было что-то невероятное. Она увидела берег земного моря и юную девушку в открытом лёгком платье, идущую от него в волны, к ней, Марьяне. Когда девушка словно увидела её с той стороны и протянула навстречу руки, Маринкина подняла свои в толстых серебристых рукавах скафандра… Их ладони соприкоснулись на невидимой преграде. От совмещенных рук двух фигур вдруг пошли расходящиеся туманные круги, они размыли изображение с Земли в безликую серую пелену. Маринкина опустила руки и обернулась. Сзади была та же ледяная стена…
     Освободившись от скафандра в шлюзовой планетолёта, она почувствовала себя настолько скверно, что с трудом нашла силы попросить вернуть её обратно на станцию, села в первое попавшееся кресло и заснула. По прибытии медику Бринёву пришлось её вытаскивать из кресла – разбудить оказалось невозможно. Директор пришёл в медицинский отсек, посмотрел на спящую мёртвым сном жену и удалился, получив заверение доктора, что у неё «эмоциональное истощение» и жизни ничего не угрожает.
     Эвелина после ухода Маринкиной случайно обнаружила у себя на диване забытый Миртой листок из блокнота. Перечитав написанное, она только сейчас вспомнила, что слышала ранее про «Вебсика» от синего кристалла в оранжерейной и от Дима. Дим в связи с ним рассказывал про какую-то аномалию на Земле. Эва наморщила лоб, но больше ничего припомнить не смогла. В сообщении всё было понятно, кроме одной фразы: «Нужна срочная связность через разумы». Через разумы могла быть телепатическая связь, Эва это знала, но на таком расстоянии?! Она с трудом дождалась возвращения Марьяны на станцию и только тогда вызвала базу на Плутоне. Дим отозвался быстро.
     - Ну да, - подтвердил он, выслушав её вопрос, - это было при участии этого Вебсика. Он мне вполне чётко сообщил, что и как надо сделать Марьяне, я ей передал. Больше ничего не знаю, кроме того, что она после всего спит. Знать бы, что там с ней было… Эва, я ещё пару суток проковыряюсь. После всего случившегося особенно интересно. Директор появлялся у тебя?
     - Дим, директор ни во что не вмешивается. По прибытии я с ним связалась, доложила обстановку, так сказать. Знаешь, что он мне ответил?
     - Догадываюсь, - вздохнул Дим Шум. – Он сказал: «Полный бред».
     - Откуда ты знаешь?
     - Мне он сказал то же самое, но согласился, что надо разбираться. Вот и пытаюсь разобраться…
     Эвелина поняла, что «бред» захватил всю голову любимого, и всё остальное для него сейчас на втором и более далёком плане. Когда Дим глубоко задумывался над чем-то, то он становился непробиваемым «сухарём». Можно было заканчивать разговор, но тут Эва вспомнила:
     - Дим, я забыла сказать, что Мирта получила своё сообщение через куколку. Она с нею спала и во сне ей пришло.
     - Ба, это интересно, - оживился старший помощник. - Значит, и на станцию проводок протянут. Ну, я так и предполагал, там же синий кристалл в оранжерейной. Слушай, пусть Мирта на время даст тебе куколку, а Кен поставит детектор с регистратором? Сдаётся мне, что мы сможем быть через неё в прямом мысленном контакте с тобой.
     - Тебе надоел мой двойник в синем малыше? – подковырнула она.
     - Надоел – не надоел, не в этом дело. Двойник – это параллельная работа, я сам за тебя думаю, малыш только усиливает и разделяет моё и твоё, создаёт иллюзию, что нас двое, - пояснил он. – Но всегда было так: одна голова – хорошо, а две – лучше. Действуй, дай знать, когда всё будет готово!
     Озадачив Эвелину, Дим почувствовал некоторое облегчение. Ей скучно просто так валяться в этом адапте.
     Встроенный в консоль «питатель» предлагал неплохой синтекофе. Получив очередную порцию в чашечке на тонком подносике, Шум сделал маленький глоток горячего напитка. Настоящим кофе поили только на Земле, он уже и забыл, какой у него вкус. Вот поедут они с Эвой на Землю, тогда вспомним. Только, когда это будет?
     Через некоторое время старший помощник уже возился в отсеке девушек, выверяя расстановку присланных со станции приборов. Потом он поднялся наверх и вернулся обратно с синим малышом.
      - Ищи, - снова попросил он кристалл и погасил свет. Всё повторилось - синий малыш на мгновение «мигнул». Приборы подтвердили предположения ночного бдения. Можно было покидать Плутон. Вдруг в голову полезли мысли про Вебсика. Дим Шум постарался сосредоточиться. Так, думал он, Вебсик возник во время медитации с двойником Эвы в синем малыше. Дальнейшие мыслефразы от него тоже через малыша приходили. Он, Дим, каким-то образом оказался включённым в некий информационный канал. Интересно… Дим Шум вытащил кристалл из бокса и положил на ладонь.
     - Вебсик, Вебсик, - позвал он.
     Ничего не произошло. После нескольких попыток старший помощник вернул синего малыша обратно и вышел из отсека в круглый холл. Базу строили аврально, то тут, то там на стенах холла и проходов виднелся неприкрытый декором металл и кабели. Отсекам повезло больше, строители их закончили. Шум зачем-то потрогал панель, украшенную красноречивой наклейной с восклицательным знаком. Под ней что-то тихо гудело. Он только сейчас обратил внимание как было шумно. Снизу доносились басовые ноты генераторов энергоустановки, с потолка шелестели невидимые вентиляторы, время от времени что-то щёлкало… Ветераны Космофлота шутили, что в полётах снится Земля и её звуки, а после отставки – звуки корабля. Да, в этом была доля правды.
     Шум подошёл к спиральной лестнице, ведущей на верхний ярус, и улыбнулся, вспомнив удивление девушек, увидевших после лифта такую «архаику». Ему она нравилась, достаточно широкая, с удобными серебристыми перилами. Для быстрого спуска имелся рядом шест, по нему можно было и подняться – в стойке виднелся буксир со ступенькой. Шум потрогал петлю для руки. Нет, это в другой раз, решил он, и направился к лесенке. В уголке ступени что-то блеснуло. Шум наклонился и поднял пластинку памятного кристалла с голографической наклейкой Марсианской автономии. Сама наклейка ни о чём не говорила, но насторожила.
     Устроившись в гостиной за консолью, Шум отправил найденный кристалл в ридер. На нём была запись фильма «Марсианский фестиваль», явно оставленная кем-то из девушек. Смотреть ещё раз не стоило. Напевая под нос старый шлягер «Когда Плутон почти не виден», Дим Шум принялся удалять следы своего пребывания: «железное» правило – побыл, так убери за собой. Сложив и отправив в чистку матрас и постельный комплект, он немного постоял у длинного окна, запоминая вид поверхности. Взяв на руку бокс с малышом, старший помощник уже направился к выходу, как громко загудел вызов и на экране возник директор Маринкин.
     - Как понимаю, схватил за хвост? – поинтересовался Директор. – Шум, вы мне очень нужны.
     - Слушаю, директор, – лаконично отозвался Дим.
     - Шум, марсиане выразили протест Союзу Континентов Земли, копию прислали мне.
     - Что их прогневило, директор?
     - Дим, это бред какой-то. Они всё знают, что тут происходит! Они уверяют, что мы у них украли технологии… сейчас, посмотрю… а, вот – «технологии подпространственной межкристаллической связи».
     - Впервые слышу. Земля что, потребовала объяснительную?
     - Пока нет, но Вы – на Плутоне, Марьяна – спит. Кто мне может толком рассказать?
     - Не стоит волноваться, директор, всё хорошо. Я думаю, что весь сыр-бор заварили те шесть кристалликов, которые посетили плато Спутник и перед своей героической кончиной от перенапряжения на охладителе супермозга успели подать сигнал на Марс. Директор, действительно, синие кристаллы могут пользоваться каналами связи вселенских масштабов. Я бы рекомендовал вам перенаправить протест марсиан в Службу безопасности Земли, – ответил Дим Шум.
     Маринкин ничего не ответил.
     – Я уже вылетаю, но вы сами можете перенаправить, зачем терять время? – добавил старший помощник.
     Закончив разговор, Дим Шум поскрёб затылок. Предстояло перенести в «Гибралтар» детекторы, и можно лететь на станцию. Он решил не тянуть. Пару суток, про которые он сказал Эвелине, тут делать нечего. Ждать, пока Эвелине передадут куколку, уже не имеет смысла, подумал он.
     4
     Проведя предстартовую проверку систем, Дим Шум дал команду на взлёт. Управлял автопилот. Тело заметно потяжелело после старта, но очень скоро – стало совсем невесомым. Вызов от Эвелины пришёл уже на орбите сближения. Она сразу узнала салон планетолёта и поняла что эксперимент с куколкой сорвался. Но свою руку с куколкой она показала.
     - Вот сейчас и попробуем, - вдруг предложил Дим Шум. – Положи её на ладонь, а я на свою положу синего малыша. Включи приборы, чтобы записывали.
     - Всего один прибор, - отозвалась Эвелина. – На мой взгляд, бесполезно, Дим. Настройки поползут при смене гравитации, а она тут часто происходит. На ладонь могу положить. Что дальше?
     - Закрой глаза и представь, что мысленно слышишь меня.
     - Дим, я и без представления слышу, - засмеялась она, но продемонстрировала положенную на ладонь безрукую куколку.
     Шум положил себе на раскрытую ладонь синий кристалл и начал мысленно диктовать числа: 2, 3, 5, 7, 11, 101, 131, 151, 181, 191, 313, 353, 373, 383, 727…
     - Дим, – услышал он испуганный голос Эвы, – в голову числа полезли!
     - Назови, какие, - попросил он.
      – Сто один, сто тридцать один, сто пятьдесят один…
     – Правильно, я простые палиндромы тебе посылаю, - ответил старший помощник. – Есть связь. Мне пошли что-нибудь в ответ мысленно.
     Эва попыталась несколько раз, но Шум ничего не «принял». Зато в адаптационном отсеке появилась Мирта и сказала, что ей в голову ни с того, ни с чего лезут всякие странные мысли. Когда она назвала какие, то Эва невольно покраснела и не стала ничего объяснять, только вернула куколку.
     Второго карантинного в адаптационном отсеке было изолировать сложно, поэтому врач Бринёв даже предложил старшему помощнику сутки провести в «Гибралтаре». Тот не согласился. В результате после стыковки со станцией к радости Эвелины в адаптационном отсеке был объявлен повторный суточный карантин. Процесс адаптации для Эвелины откатился к началу, но повторение пройдённого не тяготило. Она сама от себя не ожидала, что за такое короткое время успеет сильно соскучиться и осознать, какое важное место занял Дим в её жизни. Первые несколько часов им деликатно никто не мешал, но потом вызовы посыпались один за другим. Дим по регламенту должен был лежать, периодически меняя постель на бассейн, но регламент с самого начала был нарушен. Эвелина устроила его перед экраном на разложенном кресле, а сама стала примерной секретаршей, отшучиваясь, что в директорскую на эту роль ни за что не пойдёт. Синий малыш был извлечён из бокса и помещён на тарелочку из натурального земного дерева, которую для него где-то нашёл боцман Зелёный.
     Маринкин тогда послушался совета старшего помощника и переслал ноту марсиан в СБ Земли. Ответ поступил очень быстро. Поскольку по штатному расписанию вопросами безопасности ведал старший помощник, то его просили представить подробную справку и оценку ситуации. С помощью Эвелины к вечеру Дим Шум составил сообщение, и оно ушло на Землю. А глубокой ночью его поднял вызов по защищённому каналу.
     - Дим Шум, вам удобно разговаривать? – поинтересовался Ростислав Петрович, заметив синее сияние и голову Эвы за плечом собеседника. – Пользуясь случаем, поздравляю вас с союзом и приветствую вашего синего малыша.
     - Биолог Седа имеет высшую степень допуска, - поспешил проинформировать собеседника Дим Шум.
     Эвелина за его спиной фыркнула, а генерал от души рассмеялся, сняв с носа свои архаичные очки. Отсмеявшись и не обращая никакого внимания на смущение старшего помощника, он продолжил:
     – Я очень коротко обрисую ситуацию. Марсианская автономия продолжает направление работ, начатое фирмой MAS Corp. Ltd, по клонированию и переносу разумов. Мы эти работы отслеживаем. Марс использует синие кристаллы, на Земле они тоже обнаружены. Среди известных свойств – замедление течения времени. Вебсик, с которым вы имели контакт, не имеет отношения к синим кристаллам и работам Марса. Это самостоятельный феномен, имеющий неограниченные возможности в сфере информационных полей и воздействий. Подросток Саша Маринкин является одним из контактёров с Вебсиком, он был действительно в тяжёлом состоянии, ваши усилия его спасли. Земля благодарна вам, экс-капитан Шум.
     - Вебсик – инопланетянин? – прямо спросил старший помощник.
     - Это сущность иного мира, но он проявлен на Земле. Вы видели, что он способен дотянуться до Плутона и установить контакт с вами, - поступил после долгой задержки ответ генерала. – Это была разовая акция Вебсика ради спасения землянина. У нас пока нет таких возможностей, но те новые свойства, которые вы заметили в синих кристаллах, заставляют задуматься. Земля надеется на сотрудничество с кристаллами.
     - Он ещё не знает про куколку, - шепнула Эвелина.
     - Я специально не стал про неё упоминать, что бы они на Земле не подумали, что мы тут спятили, - шепнул в ответ Дим.
     - Дим Шум, вы можете показать мне вашего синего малыша? – попросил генерал.
     - Да, конечно, - отозвался старший помощник, принимая от Эвелины тарелочку с кристаллом и ставя её в поле зрения камеры. – Вот он!
     - Я рад увидеть его сияние, - тепло сказал Ростислав Петрович. – Нам в Союз Континентов надо такого сиятеля для безопасности принимаемых решений. Ваши опасения относительно марсиан нам понятны. Они готовят исход. Вся их автономия работает на одну цель. Шум, постарайтесь успокоить директора Маринкина, если он заявит об отставке, то принимайте командование. Я вас поддержу.
     - Я-то думала, нас пригласят на Землю, - вздохнула Эвелина, когда беседа закончилась.
     - Мы сами пригласимся, - обнял её Дим. – Давай спать, а то в карантине никак не получается…
     5
     На самом деле программа адаптации была очень насыщенной всякими процедурами и тренировками, почти не оставляя свободного времени. По этой причине праздных посетителей не было, только по делу. Девушки приходили к Эвелине помогать наблюдать за растениями, а к Шуму чаще всех наведывался боцман Зелёный. Шла последняя неделя их пребывания в адаптационном отсеке, сила тяжести уже была на уровне двух третей от земной. Дим под наблюдением врача Бринёва делал пробежку на беговой дорожке, пока Эва в бассейне выполняла свою программу в гидроневесомости. Боцман сидел на банкетке у стенки, довольно наблюдая за поставленным перед беговой дорожкой полукруглым видеощитом, на котором навстречу Шуму бежала тропинка в земном березняке, то и дело кидая под ноги тени и солнечные блики. Щит боцман принёс ещё вчера, первой «пробежку на фоне природы» попробовала Эва, оставшись в полном восторге. Шум уже перешёл на «второе дыхание», подчинив всё своё тело мерному ритму бега, когда гравитация немного усилилась и внесла сбой.
     - Помедленнее, Дим, следите за дыханием, – посоветовал врач, сидевший за диагностическим монитором. – Лучше закончите, вы и так опережаете график адаптации.
     – Тише едешь – дальше будешь, – изрёк боцман. – Тропинка хороша, по такой бежать бы да бежать. Нет, Первую Звёздную на совесть продумывали, что говорить…
     - От неё кормимся, - согласился Дим Шум, переводя дыхание и присаживаясь рядом. Врач ушёл к бассейну к Эвелине. Шум покосился на боцмана:
     - Кен, просто так ты не приходишь. Выкладывай.
     - Наши девчонки просят собрать карусель.
     - Какую карусель? А, ту самую, на которой их захватил патруль? А говорят, зачем?
     - Говорят. Дим, у меня язык так умно не ворочается, чтобы слово в слово пересказать, но смысл в том, что синий кристалл на оси карусели – это усилитель их «марсианских» возможностей. Но они хотят другое. Они хотят, чтобы собранную карусель раскрутили, как гироскоп, и посадили на равнину Спутник в том месте, где пытался сесть «Гибралтар».
     - Кен, мне осталось адаптироваться всего ничего, стану полноправным членом экипажа, тогда и решим, хорошо? А карусель собери, у инженеров вроде был зал подходящих размеров, или ты с Иржи теперь не в контакте?
     - Помирились уже, - улыбнулся Зелёный. – Только он не поможет. Девушки потеряли инструкцию по контакту. И в зале станции собирать нельзя, надо на Плутоне… Адаптируйся быстрее, Дим!
     Боцман ободряюще пожал плечо друга и ушел. Шум проводил его долгим взглядом. Марьяна Маринкина проснулась, проспав два дня, надиктовала свои приключения, но так, что никто не мог понять, что всё-таки было в ледяной пещере. Она просто перечислила то, что её передал тогда он, Дим Шум: войти в ледяную пещеру, найти грань, поставить зеркала, встать перед ними. О том, что с ней был какой-то контакт, не было сказано ни слова. В адаптационном отсеке она не появлялась, но по видеосвязи они разговаривали, и Шум попросил Маринкину согласиться на сеанс гипноза. Она не сказала ни «да», ни «нет», но пару суток назад Ласло Бринёв принёс протокол проведённого им опроса под гипнозом. Маринкина уверяла, что видела море «из моря», и к ней от берега «по волнам» шла юная девушка. Больше ничего. Когда ей показали полученный с Земли портрет её визави, то она девушку не признала, заявив, что видела сама себя.
     - Мне в данном случае трудно отличить правду от вымысла, - признался медик. – Похоже на бред, но что его вызвало? У меня диагностика не фиксирует никаких отклонений, Маринкина совершенно здорова.
     Марьяна стала первой, с кем встретился Дим Шум, получив долгожданную свободу передвижения по станции. Эвелина задержалась. Не все растения смогли выдержать длительный импульсный период роста силы тяжести, многие пришлось сразу переносить в «земные» условия. Они болели, сбрасывали листья, но почти все выжили. А те, которые остались, вели себя очень странно, они словно замерли. Синий малыш на адаптацию никак не отрегировал, но покидать отсек отказался – гас на пороге. Сам Шум, миновав тамбур и очутившись в полукруглом коридоре, тоже почувствовал разницу – на станции дышать казалось тяжелее. Раньше никогда такого не замечалось. Старший помощник нашёл на стене панельку с параметрами температуры, давления и состава воздуха – всё было в норме. Решив, что это что-то субъективное, он не стал тревожить врача.
     Они заранее договорились, и Маринкина ждала его за столиком в маленьком автокафе, устроенном «научниками» в большом холле. Тут была всего пара столиков, потому что научный персонал предпочитал забирать подносы с едой на рабочие места и не отрываться от дел. Перед Марьяной уже стоял кофе с выпечкой. Шум поздоровался и сел напротив.
     - Выпустили вас из клетки? - улыбнулась Маринкина.
     - Свобода превыше всего, - отозвался Дим Шум, делая свой заказ.- Вам не кажется, что на станции душно?
     - А свобода вообще душная вещь, - с иронией ответила Маринкина. – Как в старину говорили – осознанная необходимость. Но чувство духоты есть и у меня. Дим, я прошу совета.
     - Слушаю, - поднял на неё глаза старший помощник. Маринкина выглядела постаревшей и помятой.
     - Дим, скажите, если я ещё раз повторю все, как было, в пещере, оно… ну, воздействие, повторится?
     - Не уверен, - ответил Дим Шум, вспомнив слова генерала о «разовой акции Вебсика». – А что на самом деле тревожит, Марьяна?
     - Дим, откуда вы знали, что мне надо было там сделать? – спросила она, явно уклоняясь от ответа.
     - Я только недавно узнал сам, откуда, - честно ответил старший помощник. – Тогда я просто получил мысленный контакт. Спасать мальчика помогало существо внеземного происхождения. Помогало спасать, потому что мальчик на Земле стал его контактёром. Подробностей не знаю, но контакт Земли и Плутона создало то существо. Мальчика удалось спасти.
     - Правда?! – вдруг заплакала Марьяна. – Это же мой сын… Дим, простите, не сдержалась…
     Она отвернулась, вытерла слёзы и некоторое время неподвижно сидела, изредка шмыгая носом. Потом залпом выпила свой кофе, заказала новый и посмотрела на своего визави.
     - Дим, то, что вы мне сказали, сильно поменяло картину событий, которую я представляла. Я была уверена, что это – синие кристаллы и марсиане. Вы сразу сказали, что на станции душно. У меня есть основания предполагать, что размещение и хранение марсианской биомассы на Бульваре Пришельцев до добра не довело. Они через воздух осуществили микрокристаллизацию всего экипажа. Грант уже давно – синий кристалл в пиджаке. Вы с Эвелиной – единственные, кто этого избежал.
     - Марьяна, вы… вы серьёзно говорите? У вас были основания заявлять такое? А почему вы не заявили? Смею напомнить, что мы все общались с синими кристаллами и в оранжерейной, и на Плутоне, до сих пор общение только помогало…
     - Верно, Дим, мы первопроходцы на светлом пути к всеобщей синей кристаллизации, - усмехнулась Марьяна. – Именно самоанализ и даёт мне основание такое утверждать. Марсиане всем нам уготовили участь бессменного экипажа станции «Плутон-Орбитальный». Нам уже воздух станции кажется душным, через десяток лет вообще дышать перестанем и будем благостно сиять синим светом. Пока мы – люди, но только – пока…
     - А почему же тогда мы с Эвой избежали такого будущего?
     - Для меня – загадка. Возможно, тут сыграл роль ваш синий малыш. Вы – его «родители», в том смысле, что ваше желание, ваши энергии его создали. Он – ваш оберег.
     - Ну, хорошо, а девушки?
     - Дим, вы что, не видите? Сбросьте шоры с глаз. Это – ходячие кристаллы. Я бы очень хотела собрать и увидеть воочию ту «карусель», на которой они крутились.
     Шум сразу вспомнил разговор с боцманом. Девушки у него никак не вязались с образом «ходячих кристаллов», но они просили собрать карусель и опустить её на Плутон… Мда, ситуация…
     - Вы предполагаете, что она и есть «кристаллизатор человека»?
     - Не всякого, Дим, а только такого, который прошёл отбор «Марсианским фестивалем».
     Шум сразу вспомнил о памятном кристалле с фильмом, найденном на базе. Когда он рассказал про находку Маринкиной, та оживилась:
     - Дим, дайте его мне на время. Потерять могли только девушки. Я очень предполагаю, что там не одна запись, а много слоёв. На станции есть мощный лингвистический процессор для анализа звёздного шума. Вместо внеземных цивилизаций он может поискать скрытые слои. Это займёт пару суток, а вас с Эвелиной, очень прошу, проведите их в адапте. Потерпите ещё пару дней.
     6
     Честно говоря, Дим Шум не ожидал, что Эва легко согласится задержаться в адаптационном отсеке, но она согласилась сразу. Когда он пересказал ей беседу с Маринкиной, никакой особенной реакции не последовало, она только пожала плечами, мол, «надо, так надо». Но вечером она долго сидела с синим малышом на ладони и была очень молчалива. Причина выяснилась на следующий день за завтраком.
     - Дим, – тихо спросила она, – все эти разговоры о кристаллизации… А ребёнка мы сможем иметь? Мне снится наш малыш, Дим…
     Шум начал что-то говорить про Землю, но она его остановила нежным поцелуем.
     - Нам не нужна Земля, Дим. Я уже разобралась. Адаптационный отсек – из оснастки Первой Звёздной, в нём должно было в полёте появляться на свет новое поколение астронавтов. Его мы не совсем по назначению используем. На Земле такие отсеки давно помогают женщинам из Внеземелья, которые хотят иметь здоровое потомство, я просто забыла про это, - она улыбнулась. – Нам не нужна Земля, Дим. Я хочу ребёнка от тебя, но хочу стать матерью без помощи Генофонда. И – я беременна. Это совершенно точно. Наш доктор вчера тоже это подтвердил.
     - Все всё знают, кроме меня, - только и смог пробормотать на это взволнованный Дим Шум. О детях он думал, но связывал их рождение с возвращением на Землю. В союзе с Викторией у него было несколько детей, все они родились без него, под контролем Генофонда из оставленных им обязательных проб. Он был в космосе, он видел их на экране, ликовал, смеялся – и тут же возвращался к своим занятиям, ставшим для него образом жизни. Правильно ли это? Дим впервые начал сомневаться. В его представлении роды на станции без Генофонда казались страшным риском. Но… Нет, он сделает всё возможное и невозможное, чтобы защитить Эву и их малыша от всего, что им может угрожать. С великой нежностью он прижал к себе любимую.
     Успокоившись и обсудив с Эвелиной ближайшую перспективу, Дим Шум хотел было отправиться искать доктора, но вспомнил, что обещал Маринкиной двое суток не покидать адаптационный отсек. Известив об этом Централь, старший помощник стал подыскивать альтернативу вынужденному безделью и быстро её нашёл. «Гибралтар» всё ещё был состыкован с шлюзом адаптационного отсека, и старший помощник без труда наладил диалог с его супермозгом. Очень скоро он обнаружил, что информация о странном посещении плато Спутник и паническом бегстве с него не стёрта, она перекодирована. Почему инженеры станции это не обнаружили – не понятно. Они вроде сообщили, что информации нет.
     «Самовосстановление», прозвучало в голове. Дим покосился на синий кристалл, который Эвелина поставила на консоль, как только он за неё сел.
     - Возможно, - согласился старший помощник. Информация с носителя исчезает безвозвратно только при перезаписи, когда старое заменяется новым. Но памятная система бортовых регистраторов и журналов не допускает перезапись, это особенность конструкции. Запись могла быть произведена таким слабым импульсом, что не читалась, но структура памятных кристаллов иногда, спустя некоторое время, усиливала слабый след. На курсограмме планетолёта маршрут над ледяным плато Спутник был отмечен без факта посадки.
     «Время», прозвучала мысленная подсказка. В синем свете кристалла Дим Шум, как ему показалось, заметил ехидство. Эвелина говорила, что синий свет приводит к слабоумию, может он уже привёл и теперь подсмеивается? Дим взял кристалл на ладонь.
     - Говори, что знаешь, приятель. У меня такие сногсшибательные новости, что могу не соображать, - попросил он.
      «Время», снова подсказал синий малыш.
     - Ты что, намекаешь, что был провал времени? Гипотетически возможно, если был провал, то курсограмма его не отметит. Да, вроде ты прав, сиятель, - задумался Дим.
     - Дим, о посадке говорили внешние наблюдатели со станции, - напомнила Эвелина, следившая за всем с дивана с каким-то планшетом в руках. – Они же дали координаты точки посадки, куда вы с Кеном пытались закинуть зонды.
     - Я сейчас пытаюсь сделать реконструкцию без данных извне, - обернулся к ней Дим. – «Гибралтар» там был и сбежал оттуда. Следы должны оставаться.
     - А если вообще не он там был? – спросила Эва.
     - Как – не он?! А кто же тогда? Это вообще полный бред получается…
     - А вот сейчас я тебе покажу полный бред! – воскликнула Эва.
     Свет погас, и Дим Шум неожиданно осознал себя среди земного осеннего леса, сидящим на каком-то пеньке. Неподалёку на поваленном стволе дерева устроилась счастливо улыбающаяся Эва. Дим нагнулся и поднял с земли политый золотом резной лист. Он открыл рот, но всё опять пропало в полной темноте.
     - Побредил? – поинтересовалась Эва. – А это всего-навсего один из штатных режимов психологической адаптации. Виртуальная реальность с прямой проекцией на нервные окончания. Скажи, ты сейчас был на Земле?
     Дим Шум поскрёб за ухом.
     - Я понимаю, что ты хочешь сказать, дорогая. Я на земле не был, но я же и был. Для тебя, как внешнего наблюдателя с дивана, я никуда не делся. Слушай, а я наклонялся?
     - Да, ты наклонился и потрогал носок обуви.
     - Вот, а «там» я взял в руки осенний листок.
     - А теперь скажи, какие следы твоего пребывания «там» и где могли остаться? Кстати, точно такую же картину я вижу у Марьяны. Наложенные воспоминания. Она в пещере не могла никого видеть, но ей наложили воспоминания о море, девушке. Их она выдаёт под гипнозом.
     - Хм, ты предлагаешь загипнотизировать «Гибралтар»?
     Эвелина рассмеялась.
     - Он слишком толстокож для такого. Не получится, Дим. Я просто хотела тебе показать, насколько условно мы можем судить о ситуации. Он был под внешним управлением тех шестерых, о которых мы так ничего и не знаем. «Мозг» работал сам по себе, совершая облёт. Он записал курсограмму без посадки. А те шестеро взяли и посадили...
     - Эва, выясним с инженерами, насколько такое возможно, - ответил Дим Шум. – Только, если придерживаться твоей версии, в виртуальную реальность впал «мозг». Посадку видели со станции. Но точно так же электронный мозг без всякой виртуальной реальности мог пропустить записать факт посадки, если остановилось время. Марьяну в пещере, кстати, ни один регистратор не записал в момент контакта с Землёй. Записали до и после. Вспомни, как там исчезала куколка?
     - Это вообще фантастика, – протянула Эвелина. – Ладно, мой капитан, я свободна и готова помогать. И куколка там только на зеркалах исчезала.
     – Хорошо, – согласился Дим Шум. – Садись рядом и смотри вместе со мной…
     - Рядом – завсегда пожалуйста, - улыбнулась Эва, перебираясь к нему за консоль.
     Марьяна напомнила о себе уже вечером. Она рассказала, что на памятном кристалле под записью фильма обнаружен ещё один слой, но он не читается а сам фильм не простой – замедленный.
     - Да? – удивился Шум. – Я, помнится, посмотрел начало, но ничего не заметил.
     - Замедление проявляется не сразу, Дим, - пояснила она и опять завела разговор про сборку карусели.
     - Что им далась эта карусель? – спросила Эвелина, когда беседа с Маринкиной кончилась. – Девушки тоже про неё мне говорили.
     - А что именно, не припомнишь?
     Эвелина забавно наморщила лоб.
     - Это у марсиан что-то вроде обучения, только вместо гипноза, как у нас, вращение вокруг синего кристалла. Они говорили, что в какой-то момент вращение переставало ощущаться, и шла информация, но их начинало тошнить, и скорость сразу падала.
     - Когда голова закружится, до тошноты недалеко, - согласился Дим Шум. – А вот про информацию – интересно. Надо будет попросить Кена, чтобы он разговорил на эту тему Мирту.
     - Не торопись, Дим. Вполне возможно, что через вращение и головокружение специально ослаблялся контроль рассудка над организмом для того, чтобы его взял кто-то другой…
     – Например, синий кристалл?
     - Не любой, Дим. Наш малыш не сможет. И кристалл в оранжерейной тоже. Они выращены в других условиях, их гладили другие руки. Знаешь это похоже на дикую природу и зоопарки на Земле. Зверь в условиях дикой природы – это одно, в условиях зоопарка – совсем другое.
     - Тебя послушать, так придёшь к мысли, что мы – дикие с точки зрения кристалла, - заявил Дим Шум. – Получается, что малыш нас дрессирует?
     – А ты что, не знал? – лукаво улыбнулась Эва. – Может, у нас с ним заговор, и ты станешь нашим дрессированным капитаном?
     – Согласен, – махнул рукой Дим Шум, – только теперь и у меня возникло желание собрать карусель…
     – Дим, моя интуиция подсказывает, что этого делать не нужно. Карусель – часть какого-то плана.
     Шум встал и прошёлся по помещениям. Заглянул к бассейну, постоял над водой. Да, карусель – часть плана. Исполнение плана было прервано. Что, девушки хотят завершить начатое? Как их странно назвала Марьяна – «ходячие кристаллы». Почему? Он вернулся к Эвелине.
     – Доверимся твоей интуиции, - кивнул он. - Не всё просто с девушками. Я поговорю с Кеном.
     7
     Боцман Зелёный с довольным видом осмотрел результаты своих трудов. Завтра можно начинать выполнение поставленной директором задачи – очистки Бульвара Пришельцев от марсианского «артефакта». Труху, в которую превратилось желе из биомассы, роботы отделят от кристаллов и сожгут в утилизаторе отходов. Марсиане на это согласились при условии, что кристаллы будут сохранены и переданы следующей миссии.
     - Тут всегда было очень симпатично, - сказал Кен дочери, стоявшей рядом с ним. – Может, вам подумать и перебраться в свои комнаты из оранжереи?
     По прибытии на станцию девушки продолжили жить на матрасиках в палатке в оранжерейной. Они много времени уделяли растениям и держались замкнуто. Исключением была Мирта – она старалась чаще бывать рядом с отцом, особенно после случая с Марьяной. Но разговорить её на предмет интереса к карусели Кену не удалось. Она повторила то, что девушки сказали ранее. Сейчас она задумчиво рассматривала рассыпанные тонкой дорожкой кристаллики и словно не слышала вопрос отца.
     Только что убрали защитную сетку и стеклянный колпак. От «трухи» чем-то пахло и щекотало в носу. Кен вытащил из кармана носовые фильтры, предложил дочери, но она отмахнулась. Боцман обратил внимание, что ей словно нравился этот запах, она дышала глубоко, явно наслаждаясь им.
     - Чем это пахнет? – спросил он.
     - Логовом, - отозвалась Мирта. – Логовом синих кристаллов. На Марсе это считается изысканным запахом.
     - Хм, не знал, - отозвался боцман. – А откуда тебе известны такие подробности?
     Мирта не ответила и потянула его за рукав: к ним приближалась широкая плоская дуга голографического сканера. За нею медленно шли два сотрудника сервисной службы. Поравнявшись с Кеном, один из них, очень молодой и симпатичный, подмигнул Мирте. Та неожиданно смутилась. Кен это заметил, но не подал вида.
     - Зачем решили её трогать? – неожиданно спросил молодой человек. – Мы все уже привыкли, лежит что-то такое экзотическое, уникальное. А так нам только голограмма останется.
     - А куда бы вы предложили её перенести, Илья Горин? – спросил Кен, бросив взгляд на именную нашивку собеседника.
     - Да что, у нас места мало? Целый грузовоз пустой. Разрешите, мы с ребятами за одну ночь всё перетащим туда. Она никому не мешает, только напротив директорской находится. Мы всё передвинем, разрешите, боцман.
     - Грузовоз законсервирован, - мрачно отозвался Кен. Честно говоря, он не одобрял решения директора. Отправить на Землю – это да, понятно, вещь интересная для науки, другое дело, что отправить сложно.
     - Отец, – вдруг поддержала молодого Горина Мирта. – Посмотри, как кристаллы светятся под сканером. Они живые, безжизненные так не бликуют. И запах – жизни, а не тлена.
     - Про запах ничего сказать не могу, - отозвался Горин, - но я бы сохранил для научных целей. Они сейчас вполне транспортабельны, не то, что раньше – желе в статическом поле. Подсунуть ленту, примотать плёнкой, и хоть в рулон скатывай, да неси. Труха практически ничего не весит, кристаллы тоже.
     Вызванный боцманом старший помощник внимательно выслушал «заинтересованные стороны» и, не сказав ни слова, повернулся и исчез в директорской.
     - Старший помощник Шум к директору, - сказал он секретарю.
     Было слышно бормотание – Маринкин в кабинете диктовал какую-то служебную переписку. Но к Шуму он вышел и жестом пригласил войти.
     - Директор, я поддерживаю Вашу идею о переносе марсианского груза с Бульвара, но просил бы дать отсрочку её реализации, - заявил Дим Шум. – Мы до конца не разобрались с тем, кто всё-таки захватил «Гибралтар». Обнаруженные мною следы кристаллов на охладителе бортового компьютера указывают на связь между посадкой планетолёта на леднике Спутник и изменением состояния груза. Это вопрос безопасности станции, директор, я прошу санкции на его тщательное исследование.
     - Поддержу вашу инициативу, - медленно ответил Маринкин, пристально смотря на собеседника. - Марс мне ответил, что не против ликвидации части груза при условии сохранения кристаллов. Это скажется на вашем исследовании?
     - Думаю, что да, - не моргнув ответил Дим Шум. – Но груз находится в более транспортабельном состоянии и можно попытаться перебазировать его, скажем, в оранжерейную, не нарушая целостности. У нас есть резервная оранжерейная в научной части, растения могут быть перемещены в неё. Думаю, что биолог Седа меня поддержит: резервная оранжерейная находится рядом с адаптационным отсеком, который ей в настоящее время надолго покидать не рекомендуется. Медицина не рекомендует, директор.
     - Да, да, мне известно, - кивнул головой Маринкин. – Риск огромный, но природа есть природа… Хорошо, Шум. Вы можете сами распорядиться? Я сейчас очень занят и был бы признателен, если бы текущие дела…
     - Не вопрос, директор, текущие дела – не ваш уровень принятия решений. Разрешите действовать?
     Вернувшись на Бульвар Пришельцев Дим Шум отдал новые распоряжения.
     – В оранжерейную! – захлопала в ладоши Мирта.
     – При одном условии, – охладил её отец, – что вы там спать больше не будете.
     - Кен, - попросил старший помощник, - зайдите с Миртой вечером к нам с Эвой. И захватите с собой куколку, хорошо?
     8
     Части разобранной карусели занимали три контейнера. Дим Шум внимательно читал опись, пытаясь понять, в каком из них находится центральная опора с кристаллом, но не мог. Все упаковочные единицы по прихоти Лунопорта-отправителя были названы только буквами алфавита. Старший помощник с унынием обвёл взглядом грузовой склад. Длинные ряды четырёхъярусных автоматических стеллажей ничего подсказать не могли. На консоли мигало приглашение ввести запрос на доставку груза к смотровой площадке.
     Был вариант пропустить все три контейнера через сканер и попытаться визуально определить содержимое. Останавливало только одно: на всех сопроводиловках к контейнерам были особые пометки, что сканирование запрещено. Кантовать тоже было нельзя. Присмотревшись, старший помощник обнаружил, что по сумме всех наложенных запретов груз вообще не подлежал перемещению. В его статусе стояло: «Постоянное хранение». Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Но, должна же быть какая-то схема сборки этой карусели?
     На смотровой площадке по соседству несколько сотрудников сервисной службы разгружали раскрытый контейнер с какими-то бочками. Шум подождал, пока нагруженная роботележка поравняется с ним и поднял руку, надеясь сократить обратный путь. Тележка остановилась, он вскочил на подножку, но робот запротестовал:
     - Перегрузка! – заявил он писклявым голосом и включил мигалки.
     - Ну и шут с тобой, - спрыгнул обратно старший помощник. Робот покатил дальше. Шум зашагал к лифту для персонала.
     - Не подвезла? – окликнул вслед его женский голос от сборочной площадки.
     - Не-а! – отшутился Шум. – Решила, что молод ещё, ногами дойду!
     - За углом – парковка сегвеев! – подсказали ему сервисники.
     Да, сегвеи были. Прикинув, что проехаться «с ветерком» по сервис-тоннелям и пандусам получится быстрее, чем на лифте с пересадками на палубах, Шум назвал конечную точку и встал на платформу. Шорох шин заглушал мягкий рокот колёсных моторов. И, странное дело, – помогал думать. К концу поездки Дим Шум пришёл к твёрдому убеждению, что карусель на Луне получили как россыпь деталей, поэтому её так странно и упаковали. А рассыпаться она могла, когда до неё добрался патруль, перехвативший девушек на пути к Марсу. Был ли в составе россыпи «ключ» – не известно. Ясно только одно: спешить с каруселью можно лишь тогда, когда выяснится полная уверенность в необходимости её сборки.
     Эвелина уже принимала гостей. Мирта слушала очередной увлекательный рассказ хозяйки про какой-то совершенно невзрачный кактус, стоявший перед ними в маленьком горшочке. Дим знал, что про каждое из своих растений Эва могла рассказать даже больше, чем энциклопедия «Мир растений» в информатории. Кен сидел в кресле и рассеянно поглядывал на настенный экран с каким-то видовым фильмом про Землю. Когда Дим вошёл, там показывали изумительной гармонии и тонкости красок закат в тропиках.
     – А вот и я, – улыбнулся старший помощник, приветствуя друзей. – Прошу простить за опоздание, но быстрее не получилось.
     – Куда занесло-то? – вполголоса спросил Зелёный, когда Шум опустился с соседнее кресло.
     – На грузовую.
     – Я так и понял. Смотрел карусель?
     Дим Шум кивнул головой.
     – Можешь не рассказывать, видел, - сказал Кен. – Упаковщику бы голову оторвать за такое…
     – Упаковщик тут ни при чём, друг мой, - вздохнул старший помощник. – Упаковать и роботы могли. На космоскладах так и делают. Дали кучку предметов, расчёт оптимальности, формовка упаковок, и в контейнер. Просто и сердито. Девочки не могли видеть, как она развалилась?
     – Нет, они в трансе были. Я уже спрашивал Мирту.
     – Кен, куколку принесли?
     – Да, конечно. Мирта! Дай куколку, - попросил дочь боцман.
     Дим Шум аккуратно развернул свёрток с игрушкой. От былых повреждений не осталось ни следа, оторванные руки вернулись на своё место и очаровательно выглядывали из рукавов новой одежды. Шум понял, что боцман сдержал слово и восстановил талисман дочери. Но его интересовало другое. Он дотянулся рукой до полки и достал складной голографический сканер, который заранее взял у инженеров. Поместив голову куколки между панельками аппарата, он показал боцману на изображение.
     - Ты ей голову не менял при реставрации?
     - Менял, - кивнул Кен. – Старую восстановить было сложно, пластик стал очень хрупким. На принтере напечатали по оригиналу. Руки тоже новые.
     - А сам оригинал не выбросил?
     - Кажется, нет, – заморгал боцман. – Принести?
     – В этой игрушке изначально был не пластик, а биопластический материал, - пояснил старший помощник. – Я выяснил уже, на Земле из него делают «живые игрушки», биомехов, он даже способен взаимодействовать с энергетикой биополя ребёнка. Кен, куколка была с Миртой на карусели. Это знаю точно, она с ней не расставалась. На карусели куколка изменилась.
     - Ё-моё, - пробормотал Зелёный, поднимаясь с кресла. – Знал бы – не трогал. Тут рядом, я её в одной из лабораторий чинил…
     - Мы ненадолго, - сказал Дим Шум Эвелине и Мирте, захватывая с собой сканер и куколку.
     Из пустынного холла со столиками автокафе боковым проходом боцман вывел на параллельный коридор, с которого спустились на ярус ниже. Там было оживлённо – Шум только и успевал отвечать на приветствия попадающихся навстречу научных сотрудников. Перед аркой с табло «Лаборатория синтеза» боцман остановился.
     - Пришли. Дим, персонал нам не помешает?
     - Проходим, - лаконично отозвался старший помощник.
     Старая голова куколки нашлась забытой на подставке голографического копира. Расположившись за свободным столом Дим Шум развернул свой сканер. Через минуту он показал изображение Кену. Внутри кукольной головы чётко прорисовывалась пространственная структура, похожая на шестигранник. При смене ракурса появлялись очертания двух пирамид – шестигранной и трёхгранной, вырастающих на общем основании. Всё исчезло, когда Дим Шум поместил в сканере новую голову игрушки.
     Боцман нашёл на полочке пакет с другими частями кукольного тела, но на них сканер показал только места температурных деформаций и изломов: биопластики низкие температуры не выдерживали.
     - Вопрос только в том, - произнёс Дим Шум, - получены ли данные чудеса в голове на карусели, или на морозе во время перевозки на транспортёре. Кен, у нас нет специалистов, способных провести экспертизу. Это надо отправлять на Землю. И девушек тоже. Боюсь, что карусель успела подвергнуть их головки… м-м-м… структуризации.
     - Они могли и во время исчезновения куколки появиться, - напомнил Кен.
     - И это тоже, - согласился Шум. – Давай вот что: никому пока не рассказываем ничего. Я поговорю с Бринёвым, под видом медосмотра проверим всех девушек на структуризацию, если что обнаружим – будем действовать.
     Аккуратно положив все части игрушки в пакет, Дим Шум забрал их с собой. Вечер прошёл тепло и весело, но от Эвелины ничего утаить было невозможно.
     - Я правильно понимаю, что мой капитан напал на след? – спросила она, когда Кен и Мирта ушли.
     Дим Шум озадаченно посмотрел на неё и кивнул.
     9
      Перемещение оранжерейной заняло почти две недели. Отсек с синим кристаллом трогать не стали. На освободившееся место можно было перетащить то, что оставалось на Бульваре Пришельцев, но Дим Шум не торопился. Виной этому стала Марьяна. Она публично сделала предположение, что синие кристаллы рождают «кристаллозависимость» и весь экипаж станции ею «болен». Словно подтверждая её слова, перемещение оранжереи вызвало массовое заболевание растений, и теперь Эвелина пыталась понять, вызвано оно сменой места или «кристаллозависимостью». Часть растений вернули обратно к синему кристаллу за переборкой, и поникшие листочки сразу поднялись. Но приборные измерения ничего не давали. Шум сам не заметил, как в поиск свидетельств «кристаллозависимости» втянулся весь экипаж. Дошло даже до роботов – служба сервиса утверждала, что роботы оранжерейной по статистике ломались чаще, сопоставив данные с аналогичными оранжереями космобазы на Уране и Ю-станции на Юпитере. Эва сразу вспомнила разбитый агробот, который несколько раз чинил техник Юрис:
     - Дим, там же была реакция машины на призыв синего кристалла, когда в его среду попадало что-то чужеродное, не марсианское. Робот воспринимал его как призыв человека о помощи и кидался спасать, разбиваясь о переборку.
     - Вот именно, что разбиваясь, - ответил Дим Шум. – Призыв был настолько сильным, что перевешивал потенциалы самосохранения… Постой, а ведь в «Гибралтаре» тоже было похожее. Планетолёт по поведению мало чем отличался от того агробота, когда пытался шмякнуться о ледник…
     - Шмякнуться?! Говорили же, что он садился.
     - Садиться-то садился, но странно садился, Эва. С такой скоростью посадки только на таран идти. Затормозился в самый последний момент, с дикой перегрузкой, - пояснил старший помощник, - по крайней мере, с орбиты «посадку» так видели.
     Во время вахты в Централи думать никто не мешал. Дим занял привычное за годы прежних странствий в дальнем космосе «командирское» кресло, которое сразу адаптировалось под его тело, изменяя конфигурацию сиденья, спинки, подлокотников, и вывел на главный экран перед собой медленно проплывающую бело-серо-коричневую поверхность Плутона. Над ледяной равниной Спутник станция не пролетала, она была сбоку от траектории. Он видел застывшее, сверкающее в косых лучах далёкого Солнца большое пятно азотного льда и каждый раз вспоминал, что именно на равнине Спутник ему в последний раз пригрезилась «Артемида». Из неё никто не вышел. Он посчитал это знаком запрета. С тех пор видение не повторялось ни разу.
     Когда они с Кеном пытались бросить зонды в предполагаемую точку посадки, равнина Спутник не произвела на Шума особого впечатления. На поверхность они опускаться не стали, зависли на небольшой высоте около загадочного места. Хорошо было видно, что на поверхности льда практически нет разломов, она очень ровная и гладкая. В свете прожекторов «Гибралтара» она переливалась нежными радужными оттенками. Но стоило выключить прожекторы, как внизу разливалось белое призрачное безмолвие.
     Оба зонда до сих пор работали исправно. Дим Шум протянул руку к консоли и вывел изображение с зондов на боковой экран. Ледяная пустыня. С поверхности она выглядела даже зловеще. Зонды тогда что-то отклонило, но это «что-то» пока не поддавалось объяснению. Что тут вообще человеку надо, зачем его принесла нелёгкая? Старший помощник всмотрелся в картинку и отключил обзор. До конца смены оставалось четыре часа. Примета вахтенных, улыбнулся он, если посмотреть на время ровно в середине смены, то никаких приключений до её конца не будет. По графику через три часа должна начаться коррекция положения станции – надвигалась сильная солнечная буря. Она могла повредить только оборудование, размещённое на внешней обшивке, и временно нарушить связь. Для защиты оборудования станцию переворачивали, минимизируя поверхность контакта и подставляя идущему от Солнца потоку энергии изоброню. Процедура штатная, отработанная до автоматизма, но всё равно вахтенный должен её контролировать.
     - Параметры? – запросил Дим супермозг.
     - Норма! – тотчас откликнулся голос из консоли.
     Можно было пока и не спрашивать, но что-то угнетали тишина и одиночество. Сегодня на дежурство к нему никто из друзей не зайдёт: ночная смена. Шум протянул руку и взял пластиковую папку. Вчера Марьяна передала ему то, что ей удалось узнать о забытом на базе памятном кристалле с записью «Марсианского фестиваля». В общих чертах она уже рассказывала, собственно это и послужило поводом для опасений в «кристаллозависимости». Папку он прихватил с собой, полагая, что будет время познакомиться с содержимым.
     Исследование Марьяны показало, что сам фильм был записан с равномерным замедлением, словно при его просмотре время должно было измениться. Но на самом деле это было не так: к фильму добавлялся код со второго слоя, очень странный код. Лингвистический процессор пытался его проанализировать и пришёл к выводу, что это – оцифрованная запись колебаний в некоей неживой структуре, Марьяна сразу подумала о синих кристаллах. В логичности вывода отказать ей сложно, согласился Дим Шум. В твёрдотельных кристаллических материалах атомы активно взаимодействуют между собой, и в классическом случае рассматриваются фононы – кванты звуковых волн, на которые условно заменяются колебания атомов кристалла. Маринкина предполагала, что фильм «Марсианский фестиваль» имел некую аудиовизуальную пси-кодировку, которая была записана на синем кристалле на атомарном уровне, и постепенно «вылезала наружу», овладевая зрителем, формируя «кристаллозависимость». Она видела только один выход – замену всего экипажа и прекращение контакта с марсианами. Но весь вопрос был в том, что такой обработке могли подвергнуться только девушки, когда находились на карусели, а не весь экипаж. Экипаж видел фильм, отреагировал как-то, но никто не рвался смотреть его ещё и ещё раз, возражали ей во время дискуссии. Он, Дим Шум, помнится, сказал, что термин «кристаллозависимость» не является строгим и научным, например, если общение с синим малышом или кристаллом в оранжерейной влияет благотворно, то что это – зависимость? Эвелина вообще раскритиковала такой подход, считая, что любое сообщество только на взаимозависимости и строится. Но слово упало, и экипаж «бурлил».
     В папке оставалась последняя видеостраница, взяв которую Дим Шум открыл рот. Он никому никогда не рассказывал, откуда?.. На странице была беспорядочная сетка коротких линий, но, рассматривая на определённом удалении, старший помощник различил силуэт «Артемиды», стоящей на посадочных опорах с выдвинутой из днища шахта шлюза, опущенной аппарелью… Он приблизил картинку к глазам, и она сразу «расплылась». Внизу рукой Марьяны было написано: «Видящий, да увидит». А что увидела она сама, интересно, подумал Дим Шум. И что увидят девушки? Последнюю страницу он отложил отдельно в кармашек обложки.
     - Всё! Хватит насиловать мозги! – сказал он сам себе.
     По-прежнему он был один. Освещена была только рабочая зона, остальной большой зал ЦУПа тонул в полумраке, только сзади туманным столбом выделялась шахта подъёмника. Шум встал, проделал несколько разминочных упражнений, покрутил шей и снова сел в кресло. Скоро должна была начаться солнечная буря, о ней уже предупредили астрофизики. Станция от неё «прикроется» Хароном, но всё равно часть пути она не будет защищена. Менее чем через час начнётся манёвр по ориентации, чтобы встретить поток частиц минимальной площадью. Шум включил имитатор и начал перепроверять задание на манёвр.
     Мелодично звякнул сигнал подъёмника. Дим Шум прервал работу и посмотрел на информационное табло. Он никого не ждал, но табло «выдало» гостя: «Э.Седа, биолог». Что случилось, почему Эва пришла, а не вызвала по коммуникатору? Шум поспешил к лифту. Стенки лифта и двери теперь сделали молочно-матовыми, узнать «по ногам», кто спускается, было невозможно, а фигуру едва-едва видно. Звякнул колокольчик, двери разошлись и выпустили к нему Эвелину.
     - Дим, нам не спится, и мы пришли к тебе, - заявила она, прижалась она к нему.
     Он сразу отметил её «мы», но понял, кого она имела в виду только тогда, когда Эва уселась в соседнее кресло и разжала руку, из которой сразу полилось синее сияние.
     - Стал светиться? – удивился Дим Шум, зная, что кристалл сильно тускнел вне адаптационного отсека.
     - А мы хитрые, - улыбнулась Эва. – Мы только на ладони везде светимся. Дим, все заболевшие растения при нём сразу начинают поправляться. Мне придётся переселиться в новую оранжерею. А если серьёзно, Дим, сегодня пришли результаты анализов и генотестов. У нас будет сын. Мы пришли тебе об этом сказать.
     - Умницы, - расплылся он в счастливой улыбке.
     - Но это ещё не всё, - продолжила Эвелина. – Служба жизни выдала мне предписание находиться под наблюдением в ближайшем госпитале Космофлота. Ближайший у нас – на Уране. Дим, я всё понимаю, но не хочу никуда лететь отсюда. Не хочу, и не уговаривай меня.
     - Я и не собираюсь, но Служба жизни довольно настырная, ты знаешь? Лучший способ с нею ладить – исполнять её требования, если это возможно. Думаю, они согласятся прислать нам специально для тебя диагноста, если в хозяйстве Бринёва такого нет. Но, дорогая, извини, не могу уделить внимание: работа и вахта. Посиди, я скоро закончу.
     Он снова углубился в проверку, а Эвелина от нечего делать пододвинула к себе лежащую на консоли папку Марьяны и начала её просматривать. Для синего малыша у неё был специальный прозрачный голубой кулон на шее, сделанный Кеном из синтезированной шпинели. Инженеры станции использовали эти монокристаллы в детекторах, и лаборатория синтеза их делала. Синее сияние от малыша придавало Эве вид таинственной инопланетянки, особенно в полумраке.
     Шум провёл последнюю трассировку операций и с довольным видом повернулся в её сторону. Эвелина, как заворожённая, то приближала, то отодвигала от себя какую-то видеостраницу. Шум догадался, что это та самая, которую он положил отдельно.
     - Эва, ты что-то разглядела?
     - Дим, откуда это? Я вижу себя с ребёнком, но стоит отодвинуть, как изображение меняется и появляется какой-то ужас. Я даже не могу сказать, что это такое. Это растение из людей. Жуткий мутант.
     - Прекрати! – Шум забрал у неё страницу и папку, ругая себя, что не догадался спрятать, но кто знал, что она придёт? – Тебе в ожидании малыша только ужастики рассматривать. Ты должна быть безмятежна, как божья коровка в оранжерейной…
     - Я так понимаю, Марьяна нашла код кристалла? - задумчиво спросила Эва, не обращая никакого внимания на наложенный запрет. – А ты показывал картинку девушкам? Потрясная иллюзия! Такого у нас никогда не висело в холлах!
     - Нет ещё, - ответил Шум, - но теперь точно покажу. Ты бы вернулась в наш адапт, сейчас будет кратковременно снижение гравитации. Переворачиваемся.
     - Опять буря?
     - Угу. У тебя есть полчаса. Давай, беги.
     - Хорошо, мой капитан… Дим, ты придумай что-нибудь, я не полечу на Уран.
     - Вернусь, подумаем. Не вырони малыша по дороге.
     - Не бойся, – Эва привычным движением щёлкнула по кулону, вернула кристалл на ладонь и зажала в ней. Дим проводил её до подъёмника и вернулся к консоли. По станции уже пошло предупреждение для экипажа.
     Сдав вахту, Дим Шум решил зайти на Бульвар Пришельцев. Боцман говорил, что работы по переносу марсианских «останков» начались. Шум заглянул на отделяющую проход перегородку. Четверо в мягких пылезащитных комбинезонах техников сервисной службы вручную подсовывали под слоистое основание тонкие упругие листы коричневого пластика, помогая себе широкими короткими лопатками. Потом вступало в действие обмоточное устройство, покрывающее тонкой прозрачной плёнкой. Работа продвигалась медленно, было видно, что «упаковщики» стараются не повредить рыхлое основание. Готовый конец упакованной ленты наматывался на какую-то сплюснутую конструкцию. Увидев старшего помощника, техники прекратили работу, и один из них подошёл, на ходу поднимая маску. Дим с удивлением узнал Фэнси.
     - Это можем сделать только мы, старший помощник, - сразу пояснила девушка, заметив его удивление. – Роботам такое доверить нельзя. Мы вчетвером здесь, остальные – около «моталки».
     - Благодарю вас, девушки, - кивнул Дим Шум. – А от сервисной службы кто тут?
     - Был один, но изгнан из-за нездорового недоверия к противоположному полу и попыток всё делать самому, - озорно сверкнула глазами Фэнси и показала рукой на балкон. – Вон сидит.
     Дим Шум поднял голову. Техник на балконе приветственно поднял руку. Старший помощник понял, что вмешиваться не стоит. Не маленькие, разберутся сами. Ну, Кен, слов нет… К моталке он подходить не стал, подниматься к технику на балкон тоже. И тут к нему спонтанно пришла идея заглянуть в оранжерейную, благо она была почти рядом. Быстрым шагом Дим прошёл бульвар и поднялся на верхний ярус. Заглянув в шлюз, он сразу заметил синий кристалл на привычном месте у переборки. Можно было попытаться…
     Дим прикинул место и приложил снаружи к переборке «особенную» видеостраницу из папки Марьяны. Прижав её подвернувшимся под руку поддоном, он вернулся в шлюз и стал наблюдать. Первое время ничего не происходило, но затем головка синего кристалла стала медленно вращаться. Шуму показалось, что на переборке появились какие-то значки. Он старался смотреть только на них, надеясь, что они станут чёткими. В какой-то момент головка кристалла ускорила вращение, и яркость её свечения стала такой, что в глазах появилась резь. Шум понял, что дальше испытывать судьбу нельзя, может произойти непредсказуемое, но сделать что-либо не успел. Всё само собой прекратилось.
     - Знаешь, я так и думала, что тебя понесёт сюда, – услышал он взволнованный голос Эвелины. В ночной пижаме с растрёпанными волосами и страницей белой бумаги в руках она стояла на пороге шлюза. За ней виднелась мощная фигура боцмана Зелёного.
     По громкой связи сообщили, что солнечная буря достигла Плутона, на станции всё в норме.
     10
     Ласло Бринёв закапал старшему помощнику глаза, закрыл их повязкой и посмотрел на Эвелину.
     – Ожог, – сказал он. – Синий свет для глаз вообще вреден, а тут… Короче, пациент для госпиталя. Кончится солнечная буря, буду связываться с коллегами… Грозит слепота.
     – А синий малыш наш тоже вреден? – мрачно поинтересовался Дим Шум.
     – Ваш синий малыш испускает такой же силы свет, как Луна на Земле ночью, – вздохнул доктор. – От Луны никто ещё не ослеп. А от сварки – слепли. Вы, уважаемый Дим, практически на сварку пялились.
     - Там текст проступал какой-то, - пояснил старший помощник. – Я его хотел прочитать. Кстати, я согласен на гипносеанс, если смогу восстановить то, что видел. А слепота – это перестраховка, доктор. Я же вижу, только немного мутновато. Не спешите с госпиталем.
     Эва невольно улыбнулась, услышав последнюю фразу. Она крепко спала, когда синий малыш забил тревогу. Он начал с такой интенсивностью во сне стучать ей в голову: «Дим», «Дим», «Дим», «Дим», что она проснулась и сразу схватилась за коммуникатор. Шум почему-то был вне доступа, на Централи сказали, что он уже ушёл. Тогда Эва вызвала Кена. Через несколько минут Кен сообщил, что Шум в оранжерейной, и он идёт туда же к нему. Эва не раздумывала ни секунды. Выбежав из адаптационного отсека, она схватила сегвей и выжала из него максимальную скорость, каким-то чудом не вылетев с него на поворотах. В оранжерейной она появилась раньше боцмана. Увидев яркие всполохи синего света на переборке, прижатую поддоном бумагу на стене и знакомую раскрытую папку на полу, девушка действовала автоматически…
     - Мы сделаем всё возможное, - прошептала она на ухо пострадавшему.
     Робоплатформа была небольшой, но вдвоём они поместились. Она могла бы ехать быстрее, но Эва нарочно поставила малый ход. Ей надо было отдышаться, а как это лучше всего сделать, чем медленно ехать по пандусам и проходам, прислонившись к крепкой спине пострадавшего друга с круглыми фиолетовыми дисками на глазах? Врач их зарядил лекарством и приклеил, снять можно было только через несколько дней. Хорошо, что Дим всю дорогу молчал, у неё просто не было сил отвечать на вопросы. Медик предлагал остаться в медотсеке, но Дим попросился «домой». Врач согласился, памятуя, что «дома и стены лечат». И они ехали домой – в «свой» адаптационный отсек.
     В одном из холлов неожиданно встретилась Маринкина. Увидев пострадавшего старшего помощника, она испуганно прижала руку к груди, хотела подбежать, но Эва жестом попросила её воздержаться и показала на коммуникатор, мол, вызову. Марьяна кивнула головой и долго смотрела вслед. Эвелина позвонила через несколько часов. Коротко рассказав о случившемся, Эва поинтересовалась, что могло быть на той чистой странице, которую она сняла со стены переборки.
     - Как только я её сняла, всё прекратилось, - повторила она, – но, Марьяна, это был совершенно чистый лист.
     - В папке чистых листов у меня не было, если только Дим сам не подложил, - задумалась планетолог. – Проверь, там в моём отчёте восемь страниц было.
     - Вместе с той, чистой, как раз восемь, - через некоторое время сообщила Эвелина. – Дим заснул, я разговариваю из холла, чтобы его не разбудить. Папка у меня в руках, давай смотреть…
     Не хватало одной страницы, которую Марьяна назвала «Семантической картой кода».
     - Не нахожу, - ответила Эва. – Да, вспомнила! Была любопытная страница в кармашке обложки. На ней такая иллюзия – сплошные штрихи и вдруг видишь изображение. Её тоже нет.
     - Это и есть «карта», - ответила Марьяна. – Я в ней увидела свою пещеру с зеркалами, внизу рукой сделал пометку.
     - Пещеры я не увидела, - растерянно сказала Эвелина. – Я увидела себя, а потом какого-то монстра, и Дим сразу отобрал папку.
     - Ну, значит, он знал, что делал у переборки, - заявила Марьяна. – Ждём, когда спящий проснётся и даст разъяснения. Если она и пропала, то можно восстановить по записи. Я сделаю дубль и занесу.
     Когда стихло жужжанье сегвея, на котором уехала гостья, Эва снова открыла папку. В Централи она просмотрела её поверхностно, зацепившись взглядом только за «иллюзию». Сейчас она читала внимательно. Да, интересная версия, только термин «кристаллозависимость» имеет двойной смысл. Маринкина рассматривала только одну сторону – зависимость человека от кристалла. Эва в ходе постоянного общения с синим малышом убедилась, что есть другая сторона – кристалл зависит от человека. В этом случае он никогда не причинит человеку вред. «Двойники», о которых говорили Мирта и остальные девушки, могли возникнуть только в результате отражения личности в структуре кристалла или воспоминаний, как было у Дима. Она не сомневалась в том, что восприняла черты погибшей на «Артемиде» Вики, переданные ей через синего малыша. Дим – однолюб, он мог полюбить её только тогда, когда увидел в ней близкие черты. Нет, не правильно, не однолюб… Эва наморщила лоб, пытаясь вспомнить подходящий термин и не смогла.
     Она вдруг поняла, что захотел проверить Дим. Маринкина утверждала, что от синих кристаллов исходит опасность для человека. Дим решил это проверить довольно оригинальным способом – на самом синем кристалле. И кристалл ответил – он сжёг всю информацию в себе, превратил в свет. Страница стала чистой. На переборке Дим мог видеть тени, призраки, фантомы. Они исчезли. Глупый, ему не нужно было смотреть на свет… И понятно теперь, почему девушки захотели жить только в оранжерейной: они таким образом освободились от того, что им навязали на карусели. Эва улыбнулась – она успела полюбить девчонок. В оранжерейной был марсианский синий кристалл, но выращенный не Марсом. Она, Эва, не зря гладила его голыми руками… А синий малыш – и подавно «свой»…
     «Дим», стукнуло в голове. Эвелина быстро поднялась и побежала в отсек. Шум сидел на кровати, спустив ноги, и шарил по столу рукой, пытаясь что-то найти. Рядом стоял робот из столовой, растерянно ожидая голосовой команды. Идея использовать официанта вместо сиделки принадлежала Кену.
     - Папку! – наконец догадался сказать Шум.
     - Вылечим глаза, тогда будет тебе папка, - обняла его Эвелина и жестом отослала робота.
     Её рассказ о встрече с Марьяной он выслушал, не перебивая и не выражая никаких эмоций. Впрочем, по лицу его эмоции всегда было понять сложно, их могли выдать только глаза, а они были заклеены. Наконец, Шум прервал молчание.
     – Ты права, - тихо произнёс он, словно взвешивая каждое слово. – Я повёл себя неосторожно, жаль. Эва, если Марьяна сделает дубль того изображения, то надо показать его девушкам, может быть они что вспомнят. Но, скорее всего, – ничего не вспомнят. Увидят иллюзию, в которой каждый находит своё, – он опять надолго замолк.
     Эва помогла ему снова лечь, собралась уходить, но он придержал за руку:
     – Попроси Кена поискать… Я, когда капитанствовал на грузовозе, возил с собой библиотеку голосовых книг в живом исполнении. Может он найти? Скучно просто так валяться…
     - А, знаю, о чём ты. Думала, что одна я такая архаичная, - рассмеялась Эва. – У меня есть подборка записей, но она про природу, про животных… Устроит?
     - Вполне, - согласился он. – Но с Кеном всё равно надо мне поговорить. Пригласи его.
     - А его и приглашать не надо, он уже на пороге, - сказала Эвелина одновременно с предупреждением информатора в арке. – Я вас оставлю, надеюсь, никаких авантюр не будет, мой капитан?
     - Нет, нет, не будет, – почти хором заверили её мужчины.
     Дим подождал, пока боцман придвинет кресло и сядет, потом поинтересовался, когда планируется завершить упаковку на Бульваре Пришельцев.
     - Спешить некуда, - отозвался боцман, - думаю, через пару дней девушки закончат. Всё равно, пока буря не пройдёт, ничего делать не станем.
     - Я и забыл про бурю, - признался Шум. – Кен, я вот что хотел обсудить с тобой. Тебе не показалось, что Мирзел специально подстроил размещение груза на бульваре? С Урана они транспортировали его совершенно в другой форме. Изначально «сосиски» не было. Это был шар метром в диаметре. Перед посадкой они превратили его в «сосиску». Это совершенно точно, я запросил грузовой манифест через диспетчерскую Космофлота. Они больше никаких грузов не перемещали, а на Уран шар не вернулся.
     - Марсианин говорил, что якобы «сосиска» мешаем им выгрузить остальное, - вспомнил боцман.
     - Не было там ничего «остального», - мрачно произнёс Шум. – Они зафрахтовали полностью один грузовой трюм. По люковой записке в нём перевозилась одна единица груза. Масс-метрическая балансировка, данные которой в грузовом манифесте тоже отражены, показывает, что груз в нём был тяжёлый, вряд ли его смогли бы поднять лопатками девичьи ручки.
     - Жидкость там была, - подтвердил Кен. – Но девушки ни при чём, они же лопатками не воду месят. Воды там уже нет…
     - А где же она?! Вспомни, как станцию начало болтать от дисбаланса. Весь этот наш бред начался с марсианского груза, понимаешь?
     - А директор знает?
     - Я ещё ему не говорил. Хочу сам разобраться, это вопрос безопасности станции. С каруселью и с девушками эта история не связана, просто случайно наложилось одно на другое. Я думаю, что синие кристаллы – растворимые. В невесомости жидкости собираются в шар, а в грузовых трюмах при перевозке невесомость возможна. Так что, форма шара возможна, а силовое поле могло его сжать. При стыковке с нами шар мог превратиться в «сосиску» и занять весь объём отсека, только обычно такое отражается в документах, а тут – ни слова. Уж поверь на слово бывалому грузовозу, - вздохнул Шум. – Кен, ты можешь организовать опыт? Взорвать на Бульваре Пришельцев энное количество меченой воды и посмотреть, куда она попадёт на станции?
     - Именно взорвать, а не смоделировать взрыв?
     - Кен, поговори с инженерами, с научниками, ко мне приведи народ, пока я тут вынужден валяться по собственной глупости, - с досадой сказал Шум. – Надо воспроизвести условия. Думаю, что через вентиляцию, фильтры и осмос та «жидкость» застряла на станции и попала в «Гибралтар», на котором мы привезли её на Плутон.
     - Может, спросить марсиан?
     - Ты помнишь, что они нам писали? «Просим обеспечить условия процветания синей друзы»? Я, кроме, как тонким издевательством, такое назвать не могу. Но могу предположить, что россыпь кристалликов для них что-то значила. Они просто могли не там рассыпаться, а свой эксперимент они не хотят озвучивать. Россыпь интересная, если она сумела захватить управление планетолётом. Мне не хочется просить о помощи Землю: после случая с Маринкиной я понял, что у них там хватает проблем без нас.
     - Про разумы говорили и клонов, - вставил боцман.
     - Мы пока только гадаем, друг мой, - вздохнул старший помощник. – А после своего «приключения» я сомневаюсь, правильно ли, что мы потащим упаковку с Бульвара в оранжерейную. Кен, отнеси к переборке остатки куколки, они где-то тут в пакете лежат, я их принёс из лаборатории.
     - Вот они, вижу, – откликнулся Зелёный.
     – Проследи, что с ними будет, только дистанционно, – попросил Шум.
     
     11
     Через несколько суток солнечная буря прошла, и станция вернулась в обычное положение. Это совпало для Дима Шума с прекращением «слепого» бытия: врач сказал, что опасности для глаз не видит, заклеивать их больше не надо, только капать и носить специальные очки.
     - Работать пока нельзя, - добавил Бринёв. – Гулять, смотреть вдаль, никаких экранов и чтений.
     - Я пойду-пойду, погуляю, - пропел Дим Шум. – Где у нас на «Плутоне-Орбитальном» гулять? Забытое прогулками место. Был один бульвар, да и тот…
     - На «пляж» сходите, - посоветовал врач. – Есть же зона релаксации, только почему-то пустует. У нас тут народ такой специфический, не прогулочный. А то и на Землю можно в длительный отпуск на пару-тройку лет…
     - Мы подумаем, - быстро ответила Эвелина. – Пока покапаем, по две капли в каждый глаз утром и вечером.
     Шум бросил на неё быстрый взгляд, усмехнулся, но ничего не сказал.
     - «Просто гулять» для меня – непосильная задача, - сказал он, когда врач скрылся в арке. – На пляж пойду, но хотя бы совочек дай.
     - Это ещё зачем?!
     - В песочек поиграю, - отозвался Дим Шум.
     Эвелина вспомнила эту странную просьбу, когда через несколько часов заглянула в старую оранжерейную и в зону релакса. Старший помощник сидел на песке, широко расставив ноги, и просеивал песок сквозь пальцы. Время от времени он что-то находил, рассматривал в визор и аккуратно клал на расстеленный обрывок укрывного материала. Работа Дима так увлекла, что он заметил присутствие Эвы лишь тогда, когда оказалась рядом. Эва имела острое зрение и различила среди отобранных песчинок крохотные синие вкрапления.
     - Дим, ты нашёл в песке синие кристаллы?!
     Он молча кивнул головой.
     - Дим, почему руками? Давай, я организую агроботов, они умеют просеивать землю и очень хорошо? Весь пляж перероют.
     - Весь и не нужно, Эва. Догадка подтверждается. На этом месте отдыхали девушки, складывали свою одежду. Сейчас на ней искать бессмысленно, она стирана-перестирана или вообще другая, а они были на Бульваре Пришельцев сразу, когда там всё произошло. И на одежде занесли следы сюда, на пляж, где ночевали. И Кен занёс на своей униформе на «Гибралтар». Если бы он не перешёл на ручное управление и не елозил рукавами по консоли, то, возможно, такого бы варианта «захвата» не было… Все разнесли, кто там был.
     - Дим, ты думаешь, они… активны?
     - Хороший вопрос! Я бы тоже очень хотел знать. В старину говорили, что семя должно пасть на подготовленную почву, тогда оно даст всходы. На «Гибралтаре» так и случилось – «семя» оказалось рядом с «почвой» – супермозгом и сумело навязать ему свою программу, даже заставило пытаться сделать посадку. Это что-то очень странное. Заставляет думать о каком-то искусственном разуме.
     - Марсиане же говорили, что в той «сосиске» были разумы шести членов миссии.
     - Кроме их слов, никаких других свидетельств пока не имеем. А по поводу активности? Здесь, думаю, присутствие синих кристаллов, выращенных нами, могло нейтрализовать марсианские. И потом – тепло. Мне кажется, у «натуральных» марсианских кристаллов есть температурный диапазон для активности. После ухода экипажа температура салона в планетолёте автоматически понижается для экономии энергии. Там где-то около пяти градусов поддерживается. Видимо, этого было достаточно, чтобы они «ожили». Простой нагрев охладителя супермозга до 75-100 градусов спалил кристаллы на «Гибралтаре». Это – дети отрицательных температур. Если их специально занесли на станцию, то, вероятнее всего, с прицелом на период консервации. Мы покидаем и уходим, они – оживают и становятся хозяевами станции. Тогда понятно, почему Мирзел и просил разместить именно у нас.
     - Логично, - согласилась Эва. – Ясно, где искать вероятную опасность для станции. Это уже и по моей части, Дим. Введу режим бактериологической защиты, усилю с сервисниками все воздушные фильтры, особенно проверю мостики холода…
     - Действуй, - сказал он, поднимаясь на ноги, – а я пошёл просто гулять в директорскую…
     До директорской он дойти не успел. Их коммуникаторы загудели одновременно с сигналом внимания по общей связи. На экране коммуникатора возник вахтенный, за спиной которого стояли директор, боцман и ещё кто-то – видно было только руку.
     - Экипаж! – скомандовал вахтенный. – Дальний обзор зафиксировал массу неизвестного происхождения, опасность столкновения, станция срочно меняет орбиту для уклонения от столкновения. Адаптационный отсек, оставаться на своих местах. Медицинский отсек, приготовиться к приёму раненых. Лазерная батарея, доложить готовность!
     - Батарея, готовы! – отрапортовал молодой голос.
     - Батарея, цель!
     - Есть, цель!
     Через минуту «цель» – расплывчатое пятно – появилась на всех экранах станции. Батарея – лазерная система противометеоритной защиты – старалась изо всех сил улучшить изображение цели, наконец, ей это удалось.
     - Это же… это же мы сами! – прошептала Эвелина, наблюдая в туманном ореоле черты крестообразной конструкции.
     - Цель зафиксирована, - доложила батарея.
     - Централь, говорит старший помощник, вижу в цели черты станции «Плутон-Орбитальный», - вмешался Дим Шум, подключаясь к общей связи. - Батарея, проведите идентификацию цели.
     Батарея отозвалась не сразу. Наконец, она растерянно сообщила, что «цель» не может быть однозначно идентифицирована.
     - Прекратите захват! – снова вмешался Дим Шум. – Отмените манёвр уклонения и дайте анализ ситуации. Это может быть отражение. Иду в Централь!
     - Это может быть отражение, - повторил Дим Шум, стоя перед директором Маринкиным и боцманом Зелёным. – Часть жидкости от нашего марсианского «подарка» могла быть для предотвращения взрыва на Бульваре Пришельцев автоматически сброшена через утилизаторы станции. Это не просто жидкость, вода или что-то ещё, это раствор синих марсианских кристаллов. Мы видим на экране некий туманный объект с очертаниями станции – это же отражение. Началась частичная кристаллизация, до сих пор мы ничего не видели, пока там не «сгустилось». Остаётся только спросить наших партнёров-марсиан, как лучше использовать такое «космическое зеркало» в мирных целях. А другую часть мы сами растащили на своей одежде, понимаете? Смотрите, что я накопал на пляже в зоне релакса во время своей праздной прогулки… – с этими словами он развернул вытащенный из кармана свёрток и показал песчинки с синими вкраплениями.
     - Растяпы, - пробормотал Маринкин.
     - Ну, мы же люди, - улыбнулся Дим Шум.


     Октябрь 2019, Рассудово

Версия для печати